Ричард Годвин (Richard Godwin)
Америку открыл не генуэзский авантюрист в 1492 году. Даже самый непросвещенный американец с трудом сейчас допустит такую ошибку, ведь само слово “Колумб” превратилось в глагол, означающий утверждение о чем-то, что существовало задолго до того, как вы это заметили. Не открывал Америки и викинг-исследователь Лейф Счастливый, который, как считалось, наткнулся на участок суши примерно за 500 лет до всех европейцев во время вылазки из своей родной Гренландии.
Первыми и единственными открывшими Америку людьми были русские. Случилось это примерно 14 тысяч лет назад, в позднем плейстоцене, когда они проследовали за мигрирующим стадом дичи по сухопутному мосту, соединявшему тогда самую восточную оконечность Сибири и самую западную точку Северной Америки. Здесь обитали жуткие твари: страшные волки, короткомордые медведи, саблезубые тигры, но было и много огромных существ, отличавшихся невероятной тупостью и тучностью. Настоящий рай невообразимого изобилия. И, как и в случае с космосом, русские пересекли границу первыми.

Понятно, что называть этих палеосибирских первопроходцев “русскими” можно лишь с большой натяжкой, ведь они жили за тысячи лет до того, как появилась идея национального государства. Тем не менее эта глубокая основополагающая история как минимум придает столь необходимое величие зарождающейся амбиции второго правления царя Дональда — снова сделать Америку русской. Как еще можно истолковать трусливое подчинение самой богатой и могущественной страны мира Владимиру Путину и отказ от украинских и европейских союзников Америки? Благотворительная интерпретация состоит в том, что Трамп с парнишей Вэнсом мстят за геноцид, которому со стороны европейцев подверглись после 1492 года коренные американцы, потомки тех сибирских скитальцев. Они просто разворачиваются в сторону истинной родины. И если вернуть Гренландию не удастся, что ж, к черту викингов — не такие уж вы и везучие, правда?

Каким бы глупым все это ни казалось, это едва ли такой сценарий неправдоподобнее нынешнего рабочего, недавно изложенного бывшим министром обороны Великобритании Беном Уоллесом. В этом прочтении Трамп и Вэнс — “невежественные” простофили и намеренно наивные жертвы российской пропаганды. Они потратили столько времени на продвижение идеи MAGA ("Сделаем Америку снова великой" — прим. ИноСМИ), что уверовали в каждую крупицу постправды, которую распространяет путинская машина дезинформации. Демократические идеалы не имеют значения; равно как и суверенитет таких захолустий, как Украина. Верховенство закона, свободна прессы, свобода торговли, свобода слова — это все часть воук-идеологии, тогда как важны лишь деньги, власть и сохранение эго Трампа как главного в мире хулигана, эдакого Нельсона Манца (персонаж “Симпсонов” — прим. ИноСМИ).
И если вам трудно поверить, что величайшая демократия мира могла избрать столь тупого лидера, что ж, единственная оставшаяся теория заключается в том, что Трамп делает все это намеренно. Он видит, чего Путин достиг в России, и хочет того же для Америки — точнее для себя. Поскольку Трамп, как и царь, сам по себе является государством, то, чем он богаче, могущественнее и известнее, тем лучше для всех, особенно для него самого. Путин не добился личной гегемонии за счет укрепления гражданского общества, создания хорошо функционирующего государства и улучшения жизни простых россиян. Вместо этого он управляет Россией, как босс-мафиози, терроризируя соседей, убирая врагов, деморализуя оппонентов, искажая правду и, по сути, уничтожая инакомыслие с помощью воинской повинности, а единственный человек, к которому все должны при этом обращаться, — это он сам.
Поэтому в качестве главного диверсанта Трамп использует своего любимца-олигарха Илона Маска. Миссия DOGE (Департамент эффективности правительства — прим. ИноСМИ), конечно, не в том, чтобы повышать эффективность правительства — помните, что мы живем в параллельной вселенной, где нет правды и все возможно. Это скорее попытка избавиться от компетентных людей, полезных программ, необходимых функций. Как утверждает специалист по истории Украины Тимоти Снайдер (Timothy Snyder), слабым государством легче управлять. Это, по словам Снайдера, политика “преднамеренной слабости”, которая ставит эмоции Маска и Трампа выше жизней простых американцев.

Великие интеллектуалы движения MAGA обычно ссылаются на Венгрию Виктора Орбана как способ разрушения демократии. Но тот большинству антидемократических трюков научился, естественно, у Путина. Как и в случае со Sputnik, Россия первой добилась успеха. Короче говоря, вся суть в хаосе. “Какой же русский не любит быстрой езды? — писал Николай Гоголь в знаменитом заключении "Мертвых душ". — Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "черт побери все!" — его ли душе не любить ее?”

Но есть момент, который мы, изнеженные и самодовольные жители Запада, зачастую не понимаем. Россию обычно изображают отсталой страной, которая по каким-то причинам не отвечает требованиям современности. Да, это справедливо для миллионов простых россиян, живущих в “моногородах” вроде Улан-Удэ и Красноярска с неисправной инфраструктурой, полицейским произволом, коррупцией на местах и отсутствием реального будущего помимо призыва на военную службу. Большая часть "Мертвых душ" посвящена жалобам на ужасные дороги, странных трактирщиков и парализованных крестьян. Но также столь огромная неуправляемая страна является удивительной лабораторией для будущего — будущего, которое всегда наступает не внезапно, а эпизодически, толчками и скачками. Россия была и остается самым авангардным местом на земле.
Безусловно, XX век был по характеру куда более русским, нежели американским, и на фоне триумфализма Запада, последовавшего за окончанием холодной войны, этот момент упустили. Почти все художественные достижения Запада в прошлом веке (за исключением афроамериканской музыки) изначально принадлежат русскими: "Весна священная" Стравинского и Дягилева, "Черный квадрат" Малевича, постановки Станиславского по Чехову для Московского художественного театра. В кинематографе революцию произвели советские граждане Эйзенштейн и Вертов. А максимальная концентрация литературных талантов наблюдалась среди русских поэтов “серебряного века”: Маяковский, Ахматова, Цветаева, Блок, Мандельштам. Литературные критики-формалисты — Шкловский, Якобсон и пр. — на десятилетия опередили французских постструктуралистов с их концепциями “отстранения” и “разоблачения”. Неудивительно, что раскрывающих то, как строятся истина и смысл, советских художников обвиняли в “формализме”.
То были первопроходцы в искусстве. Но революция 1917 года положила начало и самым авангардным из когда-либо проводившихся экспериментам в области государственности. “Улицы — наши кисти. Площади — наши палитры”, — писал Маяковский в своей революционной поэме “150 000 000” (автор ошибся, на самом деле эти строки принадлежат его произведению “Приказ по армии искусства” — прим. ИноСМИ). Стремительная индустриализация и коллективизация, проведенные Советским Союзом ценой невообразимых человеческих страданий, стали источником вдохновения как для китайских коммунистов, так и для западных демократов. Бесплатное здравоохранение, социальное жилье и улучшение положения женщин вскоре предложили западным избирателям в качестве подсластителей, чтобы они окончательно не превратились в коммунистов. Естественно, русские также первыми вывели на орбиту собаку, мужчину, а затем и женщину. Действительно, три основные идеи современной Кремниевой долины — колонизация космоса, вечная жизнь и искусственный интеллект — были основными принципами космизма, квазидуховного научного движения, повлиявшего на советскую космическую программу. Советская элита была одержима геронтологией не меньше, чем Питер Тиль и Джефф Безос. Она тоже мечтала покорить Марс. И все же, если судить по картине Константина Юона (Konstantin Yuon) “Новая планета”, написанной в 1921 году, русские сделали бы гораздо более стильно.

Принято считать, что все эти головокружительные новаторские начинания прекратились с падением советского режима в 1989 году. Однако на самом деле последовавший за этим хаос заложил условия для нового эксперимента с капиталистическим авторитаризмом, ярким примером которого сейчас является Дональд Трамп. Именно здесь экономику неолиберализма довели до предела, олигархи захватили государственные активы, стали процветать неравенство и незащищенность, миллионы людей умирали от отчаяния — и в конце концов появился мстительный властный человек, которому можно было доверить поддерживать порядок. Но несмотря на все свои эксперименты с дезинформацией и нелинейные войны, Путин придал России лоск современности. И в этом странном XXI веке простофили вроде Такера Карлсона могут (по аналогии с визитами западных социалистов в советские потемкинские деревни) посещать Москву и искренне удивляться наличию здесь станций метро, супермаркетов, айфонов и дегустационных меню.

Разумеется, на протяжении большей части новейшей истории мысль о том, что американский лидер может завидовать российскому коллеге, звучала бы совершенным абсурдом. Россия и Америка занимают чуть ли не целый континент каждая, имеют богатые природные ресурсы и давнюю историю рабства, и долго выдерживают тяготы, будто Каин и Авель, один проклятый, а другой благословенный сын. Америку омывают два океана, она обладает судоходными реками, мягким климатом, добродушными соседями и многочисленными ресурсами. Это игра в “Цивилизацию” в режиме вождя — если проводить аналогию с одной из любимых видеоигр Илона Маска. Тем временем российские лидеры застряли в режиме божества, самом сложном из всех. У России проблемы на всех границах; ее обширные равнины облегчают потенциальное вторжение; огромные участки вечной мерзлоты непригодны для жизни; и она отрезана от Атлантики — отсюда навязчивая идея о Крыме как об окне в Средиземное море. Граждане России с грустью и тоской смотрят на американские суды, гражданское общество, бизнес, возможности, щедро финансируемые университеты, синие джинсы и рок-н-ролл.
Но политика зависти — это палка о двух концах. Существует более откровенная зависть, которую неимущие испытывают к имущим из-за их праздности, безопасности и роскоши. Гораздо менее изученная, но более мощная политическая сила все чаще вызывает зависть у имущих по отношению к неимущим — из-за кажущихся добродетелей, поэзии в душе, стойкости и упрямства. Один из самых странных аспектов современной Америки в том, что ни один класс, похоже, не охвачен завистью так сильно, как миллиардеры, которые толпятся вокруг Трампа и наживаются на легко налаживающейся экономики США, но лишь затем, чтобы обнаружить, что миллиарды не приносят им ни безграничного восхищения масс, ни власти, ни бессмертия, которого они жаждут. Вряд ли среднестатистический житель Колумбуса, штат Огайо, или Гэри, штат Индиана, найдет что-то интересное в Томске или Нижнем Новгороде. Но нетрудно понять, почему американский без пяти минут лидер-автократ смотрит на настоящего российского автократа и думает: "Черт возьми, какое у него оружие, сколько золота, а какой страх он внушает".
У русских тоже есть гордость. По аналогии с тем, как американцы (хоть и бездоказательно) склонны воспринимать свою страну неким уникально свободным местом, русские лелеют представление о себе как об исключительно духовном народе — стойком, непреклонном, способном противостоять страданиям. Таком, который, в отличие от американцев, не защищен от последствий своих действий, а потому гораздо менее наивен.

Гоголь заглядывал достаточно далеко, чтобы увидеть эпоху, в которой его отсталая страна наконец-то вырвется вперед. “ Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ, — написал он в конце "Мертвых душ", представляя родину в виде неуправляемой тройки, стремглав несущейся куда-то в метель. — Не дает ответа! Гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства!” Посмотрим, станет ли остальная часть американского общества столь же послушно, как Трамп и Вэнс, стоять в стороне.