Операция была известна СБУ, но полностью перехватить всех наступающих стало невозможно, как раз , похоже, из-за «паузы» в передаче разведданных. На руках Трампа и американцев за эти дни кровь сотен украинских солдат.
У меня хорошая память. И я не ленива. Я запомню и это.
Я помню свой ужас утра 6 ноября 2024, когда , как в ускоренной съемке, передо мной пробежало то, что сейчас составляет заголовки новостей и газет. Я помню окаменение, ужас, отчаяние…многочасовую прогулку вдоль моря с любимым псом- который сам почувствовав мое состояние, вытащил меня к морю.
Я помню соленый ветер, слезы. Я помню ярость и решимость …и потом отчетливое понимание, что большинство даже моих друзей, родных и единомышленников не видят этого страшного предательства, союза двух зол и римейка увертюры Второй Мировой с такой отчетливой неотменяемой ясностью, как оно было видно мне 6 ноября.
Оставалось набрать воздуха, сил и ждать 20 января, когда этому будущему суждено было начать становиться страшным настоящим.
Я не военноначальник. Не политик. Не аналитик.
Я художник и писатель (нарочно пишу без феминитивов).
Я вижу. И нахожу слова.
Плохо быть Касандрой. Но и хорошо тоже— у меня было больше времени собраться, посмотреть правде в глаза и принять какие-то решения.
Да и какие тут могут быть решения, если ты не военноначальник, не политик и не аналитик ?
Бороться, не сдаваться, поддерживать тех, кто платит за эту битву самую высокую цену, не давать себя деморализовать, не релятивизировать, не прятать голову в песок (прогулка вдоль моря таки помогла), не принимать зло за норму, видеть, думать, находить слова.
Зато у меня хорошая память. И я не ленива.
Я просмотрела все свои посты 5-6-7 ноября и тех, а также 20-22 января и кто поставил под ними свои ржущие рожи — русскоязычных американцев, израильтян, москвичей и гостей/релокантов европейских столиц и нестолиц. Я многих забанила тогда, но не всех.
Сегодня ваш ход, ржущие хейтеры.
Почему за вас должны отвечать другие?
Почему лучшие люди прислали вчера донаты на дроны, а вы продолжаете зить, как ни в чем не бывало?
Сегодня я жду от каждого из вас доната на помощь Украине, которую вы продали и предали своей низостью, бездумностью, эгоизмом, своим «моя хата с краю « и «как это для нас для евреев» (да, обвиняйте меня в антисемитизме хоть 100 раз, но потомкам чудом выживших в ХХ веке, к которым отношусь и я , отгородившихся от императива эмпатии своей ответственности по отношению к другим геноцидам да и к своим собственным заложникам— у меня отдельный гамбургский или нюренбергский или иерусалимский счет— не говоря уж о том, что гопник вас все равно предаст в итоге— посмотрите, как прошедшие террористический ад по безответственности и подлости вашего правительства люди стоят перед ним , рассевшимся за столом— как провинившиеся школьники в кабинете директора). Именно вы своей любовью к «порядку», а не а самом деле, к праву сильного—своими двойными стандартами— ведь каждый из вас русскоязычных трампистов—эмигрант, каждый прошел свой непростой путь, но именно вы занимались дедовщиной и кричали «распни и депортируй», именно вы обрадовались, что можно больше не напрягаться и не притворяться цивилизованным, толерантным, человечным, можно быть расистом, антисемитом, мизогином, гомофобом- ату, ура! Какое облегчение! , вы обрадовались, что вы не одни, потому что вы трусы и по одиночке никогда б не решились на одну сотую того, что несете и поддерживаете сейчас в улюлюкающей толпе.
Но отвечать придется. Придется лично. Мы поименно вспомним всех. И фейсбук, и Х, Маска, и вообще интернет для этого прекрасный инструмент . Я помещу лишь нескольких самых активных в комментариях . Сохранено у меня в архиве сильно больше. Да и все желающие могут найти эти посты и посмотреть на ваши ржущие рожи. Все мои посты открыты.
И если вы раскаиваетесь или хотя бы боитесь неотвратимого суда истории и современников (не говоря уж о потомках, начиная прямо сейчас с собственных детей и внуков), просто начинайте выплачивать репарации и компенсации ущерба, вами нанесенного всему миру, уже сейчас. Это будет капля в море. Но она спасет чью-то жизнь и смоет с вас хотя бы чью-то кровь. (Все ваши ржущие аватарки я заскринила. Реквизиты для донатов в прошлом посте и в комментариях)
И вы, бывшие и нынешние россияне , «эксперты « которые первые бросились это нормализовать, — показав этим не свою экспертизу и аналитику, а внутреннее мелочное сознание обывателя циника: вот, мы же всегда знали, все живут так же, как мы: никаких ценностей нет, есть только интересы— все алексашенки, мовчаны, илларионовы, не говоря уж о боровых (бедная Новодворская, как ей сейчас стыдно даже в могиле за такого «друга»).
Я уж не говорю о тех россиянах, которых я ежедневно вижу на улицах, в кафе и возле венецианских бутиков.Разъезжающих по миру, как ни в чем не бывало, в качестве туристов (Боже! Сколько их было на Карнавале!)и с шиком тратящим заработанные на крови и коллаборационизме с фашизмом деньги на отели и шмотки. К вам ко всем это тоже относится. Или не «тоже», а в первую очередь. Впрочем , в порядке сортов разбираться неохота.
А напоследок немного лирики.
Проживя столько лет в Италии, я лишь недавно преодолела анти-советскую травму анти8 марта. Несмотря на привычные мимозы, здесь это важный праздник, но совсем с иным наполнением. Я бы сказала- с противоположным.
Для меня этот день с каждым годом обретает все больший смысл.
Спасибо всем, кто перевел вчера на дроны моим подругам—это действительно лучший подарок и для меня.
730€ на жизнь и свободу.
В этом году на это 8 марта я получила ещё один необычный подарок.
Так уж сложилось, что всю мою жизнь с ранней юности мои романы, истории и даже семьи были всегда с творческими людьми — чаще всего с пишущими—
которые, конечно же, не могут не посвящать книги, стихи, прозу, картины и даже одну сонату (надо будет поискать) предмету своей влюбленности и/или страсти.
Я не была богемной девицей, наоборот, «девочкой из хорошей семьи « и, конечно ,была очень литературнрй барышней. Я так привыкла к этой роли музы, что это казалась само собой разумеющимся и неотъемлемым аксессуаром к любой влюбленности и любым отношениям . Пока сама же годам к 30 не стала этой ролью тяготиться. Сначала подсознательно-подспудно, потом все отчетливее.
И только уже будучи мамой двух дочерей и профессионалом в двух областях, я внезапно не только осознала свою субъектность (она была всегда) как женщина/художник— одно для меня неотделимо от другого и по сей день—, но и сформулировала ее как conditio sine qua non.
В моем поколении, в нашем интеллигентском кругу и при достаточно традиционном семейном воспитании с налетом XIX века (усугубленным еще внутренним противостоянием родителей и бабушки советской власти- и от этого во многом более старо-европейски консервативного во многих отношениях) не было слов, чтоб об этом говорить. Или я их не знала.
Так или иначе, но у меня резкий перелом самосознания случился очень поздно—в 30– тогда же я разошлась с отцом своих детей и с двумя еще совсем небольшими девочками переехала в Венецию.
Где курица,где яйцо сказать сейчас трудно. Судьба плела причудливые узоры, ветер дул в паруса, я ничего не планировала, но при этом четко знала, что я веду свой корабль сама.
На это 8 марта я впервые получила в подарок стихи, в которых я не муза и не лирическая героиня, но которые тем не менее посвящены мне по сути— тому, что мне важно, моему взгляду, видению и борьбе за субъектность, ответственность, честность с самими собой и тому, чтобы не отворачиваться и называть вещи своими именами вне зон интересов. Особенно если эти зоны интересов, равнодушия и комфорта, своего рода моральный курорт-Диснейленд устраивают из моей любимой Венеции.
Потому что в самом красивом и любимом городе на земле свой венецианский счет— и именно эта красота и гармония создает самый неприемлемый контраст для уродства, равнодушия, цинизма и конформизма.
Ты художник, зачем тебе все это? - сколько раз я слышала это за эти годы.
Мой ответ: именно поэтому.
Стихи по-английски, но я дам подстрочник.
И меня очень важно именно сейчас знать, что настоящая поэзия, искусство и борьба за настоящее будущее идут рука об руку.
Вот эти стихи:
Good Russians in Venice
by Robin Saikia
***
Seen from a distance, bombs fall like confetti,
torn lace, scorched silk, bodies flung like petals
across the frostbitten plains. But here in Venice,
the Russians bloom — gaudy carnations
in mink and fox, peasants perfumed in oud,
their vowels thick as black bread.
They waddle through San Marco, swollen with caviar,
sturgeon-bellied, gold-chained, bejewelled
like icons filched from some pillaged chapel.
In brocade and Balmain, they smear their fingers
across the shop windows —
Gwucci! Pwucci! they snuffle
like pigs nosing through truffles.
At the Cipriani, a woman in sable
quotes Brodsky between mouthfuls,
his lines slurred by pouting lips —
the poet of exile, the poet of loss,
who never quite saw Ukraine as more
than a shadow on Russia’s flank.
His utterances form a passport to their tragedy:
that they, too, have suffered, that they, too,
have lost a home.
The Grand Canal sways beneath them,
a drunken mirror. The gondoliers
cut through its surface, indifferent, as if ferrying
corpses across the Styx. But the Russians,
all rouble-fat and velvet-swaddled,
see only themselves in the water—
lovely, wounded, misunderstood.
Somewhere, far from this sugared decay,
a child burrows into the earth,
a mother gathers the shards of her kitchen.
Here, under chandeliers strung like frozen tears,
the Russians raise their glasses—
and drink to their own misfortune.
PS
Robin Saikia, thank you, darling, for this poem and there are no words to express how much your everyday presence, inspiration, undestanding and support mean to me.
PPS PS. перевод-подстрочник:
Робин Саикиа
Хорошие русские в Венеции
***
Издалека бомбы сыплются, словно конфетти,
рваное кружево, опалённый шёлк,
тела, брошенные, как лепестки,
на стылые, вымерзшие равнины.
Но здесь, в Венеции, русские расцветают —
кричащие гвоздики в мехах и лисах,
крестьяне, надушенные удом,
их гласные тягучи, как чёрный хлеб.
Они ковыляют по Сан-Марко,
раздувшись от икры,
осетриные брюха, золотые цепи,
иконы, вынесенные из разграбленной часовни.
В парче и Balmain они водят пальцами
по витринам магазинов —
**Гвучи! Пвучи!** — фыркают,
роясь, как свиньи в трюфелях.
В Cipriani женщина в соболе
цитирует Бродского между глоточками,
его строки расплываются на пухлых губах —
поэт изгнания, поэт утраты,
что так и не разглядел Украину
иначе, чем тень на фланге России.
Его слова — пропуск в чужую трагедию:
они тоже страдали,
они тоже потеряли дом.
Гранд-канал качается под ними,
пьяное зеркало. Гондольеры
режут его поверхность безразлично,
словно Хароны, что везут мертвецов.
Но русские, в рублёвом жире
и бархатных коконах,
видят в воде лишь отражения самих себя —
прекрасных, раненых, непонятых.
Где-то далеко, за пределами этой засахаренной гнили,
ребёнка зарывают в землю,
мать собирает осколки кухни.
А здесь, под люстрами,
замершими, как застывшие слёзы,
русские поднимают бокалы —
и пьют за своё несчастье.
