Где-то горько плачет Ханс Кристиан (Ганс Христиан)...
У него так не получалось...
Петрушевская Людмила Стефановна Писатель
На ночь прочла в Интернете выдуманную сладкую историю о девочке-нищенке и добром хозяине ресторана. Ага.
Когда я была маленькой нищенкой, я с пяти до девяти, без никакой обуви, летом носилась босиком по горячему асфальту в поисках пропитания - и за четыре года никому не пришло в голову подать мне хоть кусочек чего-нибудь поесть.
А надо сказать, что летом город наш Куйбышев накалялся до мягкого асфальта, и я спасалась на берегу Волги, сидела в воде в своем вечном рваном сарафанчике.
И туберкулез мой (врожденный, дар отца - он женился на молоденькой однокурснице- москвичке, моей будущей маме, скрыв эту болезнь) - прошел. Люблю Волгу: это колыбель моя.
Зимой я лежала с бабушкой под одеялом и слушала: бабушка знала наизусть «Войну и мир» без войны и «Мертвые души» и все повести Гоголя.
Надо сказать, что ее отец заставлял своих детей учить классику наизусть: на случай тюрьмы. «Портрет» я тоже выучила от ужаса - и потом, уже в детском доме, рассказывала перед сном.
Много лет, с девяти до 18, я по пионерским лагерям на ночь пугала засыпающих девчонок своими жуткими историями.каждую ночку новенькой. [да и сейчас, собственно]
Потом-то я, в 9 лет привезенная мамой в Москву, получила себе карандаши и альбом -и первое, что стала рисовать - соседского мальчика Льосика. Это было мне легче всего. Портреты. Когда об’екта не имелось, рисовала себя. В один тяжелый момент я, сидя в безнадежности под Парижем, опять нарисовала, глядя в зеркало, себя. Этот невеселый автопортрет в шляпе пошел потом на обложку моей второй книжки рассказов.
А почему невеселый? Потому что мне надо было скоро уезжать домой из этого городка, где играли мою двухактную пьесу, а в это время -через буквально три дня- в Париже должна была состояться премьера моего московского «Чинзано». Актеры уже приехали.
Но главный режиссер Рома по указке их хитрожопого директора настоятельно по телефону попросил меня уехать, не присутствовать на этом спектакле. То есть у меня премьера -и где?! В Париже!
Но- Петрушевская -катись вон. Видимо, потому, что моей фамилии ни в афишу, ни в договоры с театрами режиссер и руководитель-финансист ни разу не вставили. Воры.
. «Чинзано» прогремел по миру (24 спектакля), но моего имени нигде в документах не имелось. Такой хитрый был ход. Абы не платить.
Они вернулись в Москву с компьютерами (наипервейшие в городе), режиссер бросил жену и женился на известной даме, а одного из актеров жена, понимая все, первая погнала сдавать анализы на венеру.
Я потом не здоровалась с режиссером и директором театрика «Чинзано»несколько лет. Это был нормальный грабеж, 24 страны, 24 гонорара. . Я содержала семью.
Дома были мои дети, Кирюша с семьей ( с больной параличом дочкой Машенькой), мой муж с зарплатой в 60 р., моя мама и еще одна весьма дорогая моя семья -свекровь и сестра мужа -всегда я с гастролей привозила им подарки (они, как потом выяснилось, принимали от знакомых заказы на иностранные товары, давали мне точные описания, и я бегала за бугром по магазинам. Свекровь и сестра мужа были наше все). Родная моя мама ничего не требовала, но я знала ее нужды.
Но -интересно - я как-то сидела в отеле в заштатном французском городке, где играли мою пьесу - а моя подруга Вика Кузнецова, жена одного из актеров «Чинзано», не теряла времени, зная местный язык. И, видимо, сообщила директору принимающего парижского театра, что автор спектакля сидит в театре неподалеку от Парижа!
И у меня в отеле зазвонил звонок. И я поздоровалась -с кем? С директором нашего чинзанского театра (по-французски) и дальше отвечала на том же языке. Я на нем сказала, что завтра уезжаю, что у меня тут была премьера. И директор того театра сказал, что завтра за мной заедет. Что у нас с ним в его театре тоже будет премьера.
Он приехал за мной и привез меня на plase Pigale, где в отеле меня ждал номер.
Хороший большой номер, но близко к лестнице, а там всю ночь как раз сновали лифты и бегали и покрикивали тетки. Я при в’езде в отель поняла, кто они (знаменитая plaсe Pigale) , и наутро попросила меня переселить где потише.
Переехала в милый маленький отель. Выспалась, набралась сил после всех событий. На следующий день директор театра пригласил меня в кафе при театре. Я предположила, кого могу там встретить, и позвала в кафе свою подругу, театроведа Беатрис Piccon-Vallene.
Мы с директором театра обсудили договор, составленным московскими руководителями «Чинзано» ( и без упоминания моей фамилии в тексте), внесли ее в текст, и тут вошли они оба -режиссер и коммерческий директор труппы. Два вора. Я, проплакавшая предыдущие полдня над своей авторской несчастной долей, встала и рявкнула :
-Пошли вон!
Они развернулись как-то по-армейски и послушно и испуганно ушли.
Я потом несколько лет с ними не здоровалась, уже в Москве. Разумеется, на том их спектакль «Чинзано» и кончился. Да он и поистрепался на гастролях, ничего не осталось от того блистательного московского представления.
Играли за валюту! Да и многого зарубежный зритель мог и не понять [24 спектакля - 24 страны))], над чем дома все хохотали.
И следующий их спектакль в Москве успеха не имел, они сами прикончили [как??] свой хороший маленький театр с хорошим маленьким спектаклем, на который раньше люди рвались.
