Хотело, если честно, Долорес-Людмилу Стефановну в раздел "певички ротом".
Ну ладно, по старинке пусть здесь.
Петрушевская Людмила Стефановна Писатель
12 октябрь в 10:52
История из моей жизни.
Я вышла замуж в Риге, в 21 год (годом раньше пела одна на Взморье, в доме отдыха днем, когда все ушли на пляж - арию «Открылася душа, как цветок на заре».
Внизу остановились два молодых человека, слушали, и один сказал «Это нам для концерта».
Он был массовиком-затейником в соседнем доме отдыха.
Я стояла на втором этаже и думала, «спуститься-не спуститься».
Второй был бывшим студентом консерватории и валторнистом. Красавец из латышского какого-нибудь фильма о войне.
На этом продолжим рассказ: через год мы расписались в Риге и жили в комнате Геры, мама его уехала на гастроли (была старостой оперного хора).
Но мне надо было возвращаться домой, в университет, наступил сентябрь, а мама моя все не присылала денег на билет.
Потом я вернулась -и сразу была послана, поехала в деревню на картошку, где сидел под дождем наш курс.
Спали на рукотворных, набитых сеном, матрасах, ели суп в колхозной столовке раз в день, собирали черными руками картошку под дождем в поле после трактора.
Хозяйка гордилась -у нее за стеклом деревенского буфета стояла группа стаканов, сворованных из московских автоматов с газировкой. За бегство оттуда, из села - сразу шло отчисление из МГУ.
Но я заболела гриппом, и меня отправили домой на грузовике, идущем в Москву.
Оказалось, воспаление легких. Но это по мнению районной поликлиники.
А мнение университетского врача надо было еще завоевать. И я туда ездила с t., а диагноз мне все не ставили и не ставили.
И тут пришла на помощь рижская мама моего Геры. Она связала меня с московской женой своего брата, утесовского музыканта.
И я поехала к ней, худая девочка 20-ти лет, блондинка с кашлем, вышиной в 170 см.
Молодоженка, выскочившая за ее неродного племянника в Риге.
Эта жена брата мамы моего мужа, утесовского музыканта, оказалась немолодой и озабоченной хозяйкой роскошной квартиры на ул. Горького у Белорусской. Вся ее жизнь, как я потом поняла, была посвящена доказательству отцовства ее дочери, которая родилась от чужого женатого профессора с академическим будущим. Дочь в квартире там присутствовала, лет пятнадцати, сидела не вставая. Мрачная, явно безотцовщина.
Жена брата свекрови, как-то уволенная из больницы, куда она меня и устроила, теперь работала в лаборатории по изобретению средства от клопов.
И эта жена брата моей свекрови, озабоченная моим нежданным приходом, меня завела в спальню подальше от гостей, немолодых богатых мужчин, которые на меня смотрели как рыбаки на рыбу, и, не прослушав, она поставила мне диагноз «арахноидит». Воспаление оболочки головного мозга! С чем и послала по адресу.
И я назавтра оказалась в той горбольнице, откуда ее уволили, в огромной палате, где в соседях лежала привязанная девушка и временами кричала. Ужас ужасов. Так что получай, новенькая молоденькая родня! За свои большие глазки.
Но это было и мое спасение, диагноз и больница. Я легально получала оправдание своего опоздания в университет (в колхоз).
Я пролежала там с сентября до января. Раньше эта моя новая родственница, видимо, не хотела меня отпускать. Рядом с парализованными до шеи, с детьми на одной ножке, с тем одиночкой, немым в своей палате -с громыхающими искусственными легкими. Он бы мог говорить, если бы ему заткнули дырявое горло. Получив в ответ мат.
Диагноз мне поставили новый, его дала мне как открытие подруга той жены брата свекрови, «арахноидит».
Она набрала себе палату таких больнушек. Одна была в параличе, другая упала на вокзале, я с постоянной t 37, 2 -37,3. Четвертая косила под больную с непоставленным ds. Скрывалась от какой-то группировки.
Спустя годы я лежала в б-це -и меня проводили через разных специалисток.
Одной я сказала, что у меня арахноидит. Она резко отвечала, что такого диагноза нет.
То есть то открытие нового заболевания отменили. То есть три месяца я пролежала среди парализованных понапрасну, но выписали меня все-таки с диагнозом.
Как результат лечения я получила невозможность смотреть на свет.
Мама везла меня из больницы на метро, и я ехала уткнувшись лицом в ее плечо. Как я, почти ослепнув, смогу читать и писать, вот был the квешн.
Но я сдала и осеннюю сессию, и наступившую весеннюю. Меня, 20-летнюю гору, раздобревшую на больничных кашах, преподы жалели.
Попутно я заняла денег у богатой двою-троюродной сестры мамы и с’ездила к мужу в Ригу. В надежде получить сына. Он оберегался и даже прятал ту тряпку, в которую завершал свой акт. И мы расстались навеки.
Его потом убили ночью в парке на каких-то заполярных гастролях. А паспорт с регистрацией нашего брака я потеряла -и получила новый.
Та, легкая весна моей жизни, завершилась моим изгнанием. Но! Непреодолимые бедствия ждали у порога. Я вышла замуж за удивительного человека, за своего Женю. Родила сына Кирюшеньку.
Женя разбился в прибрежных скалах Севастополя. В конце океанской экспедиции. Семь лет пролежал в параличе. Но выучил Кирюшу читать на довольно трудном тексте: («Царьсцари…) - «Читай, читай дальше!» -«Цею?» - «Дальше!»- «Цеюпрос…»-«Молодец, читай дальше!»-«Тился?»… (Пушкинский как иностранный).
У Кирюши два сына и две дочери. Наши с Женей внуки. И наши правнуки, три мальчика и одна девочка.
Я добралась до невероятного возраста, 87 годков. Пишу в телефоне, рисую абсурды, временами даю концерты по столицам и в университете, где вхожу в программу: в древнем итальянском городе Сиена. Скоро выйдет книга. Жду свою выставку.
Нашла родню по жанру: дата -1908 год. Абсурдизм. Без имени автора, а работа как моя.
