- Рука не поднялась
- Ну как же так. В следующий раз буду умирать – сделай.
Я вообще-то не собиралась, у меня были другие планы. Нехорошо я себя почувствовала еще в Брюсселе, куда ездила на Антивоенный комитет. И это два ключевых слова.
Сразу после приземления в Берлине я стала терять сознание, рези и всё такое неаппетитное, пропустим.
Так-то при других обстоятельствах я бы отлежалась и никуда бы не поехала.
Но я написала великому продюсеру канала МЫР Милане Минаевой про ситуацию, и с чистой совестью отключилась. Это самый надёжный вариант.
Понятно, что я подумала про Новичок, и все про него подумали. То есть это уже не совсем моё здоровье, а общая безопасность. Сразу скажу – нет, всё хорошо.
Но песня моя не про это, а про мой личный страх: оказаться в Берлине в больничке по срочному делу, где надо что-то объяснять и желательно понимать, что тебе говорят. Этому страху 8 лет, я сдала В1, но это сносный бытовой уровень. Наш хаусмастер Ральф все эти годы говорит со мной по-английски и отказывается переходить на язык Шиллера и Гёте в моём исполнении.
С большим трудом добралась до дома, встретив по дороге режиссера Кубасова, и сунула ему ключи от квартиры. И рухнула. Очнулась от того, что в моей спальне ходят два красавца и пытаются вступить со мной в контакт.
- Вы по-немецки говорите?
- Не сейчас, - сказала я им честно.
Тут пришёл Кубасов и толково им объяснил, что я политическая, поэтому надо того. Этого. Тут у меня как раз приступ всего случился, и они стали меня забирать. Вместе с Кубасовым, он не такой, чтобы бросить.
- Страховка есть?
Во всех отношениях обидный вопрос. Во-первых, есть. А во-вторых, ну комон, а если б не было. Всегда с собой у сердца. Заветную карточку сразу забрали и эта была единственная мысль, которая дальше связывала меня с внешним миром: карточку отдайте, ироды.
И да, я слышала легенды и мифы древней Германии, что на Скорой у них всегда работают какие-то необыкновенные красавцы. Подтверждаю. Сказали – поехали с нами, и подавили всякую волю к сопротивлению.
В Скорой меня вырубило и очнулась я от первого вопроса прекрасной медсестры в том, что можно назвать приёмным покоем, хотя покоем тут не пахло.
- Вы не беременны?
Я переспросила. Нет, не показалось. Спасибо, говорю, за комплимент.
От того, что я поняла этот простой и естественный вопрос и смогла ответить, я преисполнилась чувством гордости и снова вырубилась. Но я понимала, что я лежу в удобной – очень – каталке на хрустящей простыне, причем лежу в куртке и в угах, как была, раздеться сил не было, и меня просто не стали допекать с разными глупостями.
В угах я так и осталась, а куртку в итоге с меня кто-то снял, я ее потом в ногах обнаружила. И да, сняли ее исключительно по делу, капельницу поставить.
Я понимала, что со мной что-то делают. Берут кровь из вены, чего-то нацепляют на пальцы, полезли в ухо температуру мерить – 39, это я услышала.
Потом не помню ничего, я просто несколько часов спала самым сладчайшим образом. А проснулась я от запаха. Рядом со мной, в такой же каталке на хрустящих простынях лежал бомж, в бессознанке. Собственно, и источал. Я почувствовала к нему симпатию. Спасибо, что разбудил. Обнаружила сунутую мне кем-то в карман мою страховую карточку. И начала оглядываться.
Это очень большое помещение, где несколько десятков таких каталок. Я прочитала название – шоковая терапия. Поодаль от меня приходил в себя – и быстро пришёл – молодой турок.
Была очень пожилая и очень грузная женщина с переломом ноги, ее уже загипсовали. Мимо меня провезли молоденькую красотку, она сидела, поддерживая руку, и стонала, и была видна кость, открытый перелом. С каждого сантиметра потолка свисали какие-то кронштейны и штуки, мы все были к ним подключены – капельницы. И что-то еще такое. Всё передвигалось и подъезжало к тебе, если надо, а ты такая лежишь в угах.
Врачей, медсестер и медбратьев было больше, чем больных, и они очень быстро все передвигались, все были заняты делом. Без суеты, но и без чая. Это просто очень быстрая и очень слаженная работа. Заголосила моя капельница, подошла медсестра. Отпустите, говорю, меня домой. Нет, говорит, надо оставить на ночь. Потом посмотрела на мой черный свитер:
- У вас белая кошка?
- Да, - и тут я поняла, что меня здесь про кошку уже сто раз спросили. – Да, - говорю, и мне надо к кошке! Она там совсем, совсем одна!
- Хорошо. Сейчас я поставлю вторую капельницу, придет доктор, и идите домой. Только завтра обязательно сходите к врачу.
Пришел доктор. Острая, говорит, инфекция, но вы не заразная, поболит денек-другой и пройдёт. И раз у вас кошка бесхозная, мы вас отпускаем.
И я пошла. Просто встала и пошла. Мне дали с собой кучу бумажек, где, кстати, было написано: больная политическая, но Новичка нет.
Пошла искать туалет. Там ко мне окончательно вернулся разум и я посмотрела на телефон – я на него периодически смотрела с грустью, видя, что никаких сообщений нет. А там поняла – просто во всей шоковой терапии нет сети. Поэтому там не звонят непрерывно телефоны. Мудро.
Ну вот, а в туалете сеть есть. И это очень кстати, потому что я заперлась, а открыть не могу, руки все истыканы, не работают. Звоню продюсеру Милане. Вынь, говорю, меня из туалета. Милана отвечает как обычно:
- Ща
Но я собралась с силами и вскрылась самостоятельно. Выхожу из отделения, заблудилась. Меня вывел бомж, который своего другана сюда привел – как я поняла, моего соседа по каталке.
Вышла на оперативный простор, и не удивилась, увидев Милану.
- Поехали домой, горе моё. Только надо дяденьку предупредить, который вскрыл уже все туалеты тут в поисках тебя.
Утром приехал Боря с пакетом таблеток, он у нас тут главный по медицине. Сел такой, и говорит:
- Мы тут постановили, что тебе надо поговорить со своим адвокатом. Во-первых, оформить бла-бла-бла (бумагу, которая даст возможность проникнуть ко мне в больницу, если что). Во-вторых, ты должна подумать и написать бумагу, хотела бы ты, чтобы тебя в трагический момент твоей жизни отключили от аппаратов, или жизнь твою любую поддерживать. В-третьих, завещаешь ли ты свои органы.
Органы завещаю (только печень не советую, она несвежая), от аппаратов отключить. И тут как раз священник звонит, отец Андрей Кордочкин. Ну, думаю, одно к одному.
- Ты улетела из Брюсселя?
Кстати, да, но всё как в тумане. Что, были еще жертвы?
- А многие не улетели, была атака дронов на аэропорт.
Интересной жизнью мы живём, вот что.